|
этой зимой - "дело было вечером, делать было нечего!" вот решил рассказик написать -выкладываю на суд форумчан Итурупа.
Шторм.
- Приедут мужики, привезут пива! - Эта мысль била радостным ключом у него в голове. Вчера утром мужики ушли пешком в посёлок. Лев с ними не пошёл. Особых дел в Курильске или в Рейдово у него не было. Да и оставлять рыбоводный он не хотел, какая-никакая, а ответственность, и хотя работы особой не было, но присматривать всё-таки надо. – Закон подлости ещё никто не отменял! – уйдёшь и, как нарочно, что-нибудь произойдёт, тем более что на горбушу подавалась речка. Он мог на лыжах пройти от рыбоводного до океана, чтобы встретить там рассвет; мог в пургу и метель пешком идти за 10-20 км., чтобы только увидеть любимую девушку, может даже и поговорить с ней не удастся; мог просто без ничего, с одним фотоаппаратом, пойти на вулкан, и, пролазив целый день, сбившись с тропинки, по медвежьим тропам, пройдя две трети пути по бамбуку, вернуться усталым до изнеможения, но весёлым и счастливым. Но сейчас ему не хотелось никуда идти, не хотелось встречать своих знакомых, вспоминать о прошлом, ворошить старые обиды и вообще… В общем, с мужиками он не пошёл. Оставалось ждать. Да… пива попить сейчас было бы совсем неплохо!
Стоп! Завертелось у него в голове. А как же рыба? Море тихое, спокойное… Лев достал две небольшие сетки, подтянул к берегу лодку и с одним веслом погрёб ставить. Первую поставил достаточно быстро, со второй пришлось повозиться – хотел поближе к берегу, но лодка не слушалась, и его постоянно сносило в море. Наконец, справившись, он погрёб к берегу. С одним веслом грести было тяжеловато и, хотя ветра почти не было, но даже слабенький бриз настойчиво пытался отнести лодку в открытое море. Почти 20 минут у него ушло на каких-то 50-70 метров. Выбравшись, наконец, на берег он почувствовал такую усталость, будто пробежал 3 км. Лодку оттащил повыше, привязал и пошёл домой. Мысль о сушёной корюшке с янтарным пивом согревала душу. Всё-таки есть хорошие моменты в нашей жизни!
К утру тихая погода обернулась резкой метелью. Сильный, порывистый ветер нёс с океана хлопья мокрого снега, который очень быстро замёл (в настоящем смысле этого выражения) все следы и насыпал большой сугроб около двери. Проверить сетки уже не было никакой возможности. И, хотя море так и манило своей гладью, Лев прекрасно знал, что за этим кроется – стоит только отплыть на этой лёгкой лодочке метров десять, как сильный отбойный ветер мигом подхватит лодку и вынесет её из бухты в открытое море, где уже никакие вёсла не помогут. Именно из-за этого ветра море было таким гладким у берега, и только на выходе из бухты начинало рябить. Снег шёл с перерывами почти весь день. А ветер, ветер словно играл в прятки, - то стихнет полностью минут на пять, или на десять, а то, вдруг ударит, словно выстрелом, своим 20-30 м/секундным зарядом. Да ещё с мокрым снегом, да минут на двадцать, да так, что спокойно идти совсем невозможно и приходится пригибаться к земле, и, пряча лицо от ветра и снега в, словно парус, раздувшуюся куртку, медленно пробираться вперёд. Часов в десять вечера тишина задержалась чуть дольше обычного, минут на тридцать, сорок. Снег медленно падал с неба, точно ещё сомневался – не вернуться ли обратно? И начался шторм. Резкий юго-западный ветер словно ножом разрезал тишину. Быстро набирая силу, его скорость уже через десять минут была около 30 м/с. Ветер дул с какой-то неистовостью и не прекращался ни на минуту, зато очень часто его словно подстёгивали ещё более сильные порывы – до 45-50 м/с. Флагшток согнулся под этим натиском, капроновая жилка выбивала частую дробь о его трубу. Про гордость Российского флага уже давно можно было забыть – только две узенькие, обтрёпанные полоски синего и красного цвета никак не могли расстаться с державшей их нитью и трепыхались над диспетчерской словно в горячечном бреду. Ещё десять минут назад море поражало своей гладью, а сейчас буро-зелёные волны стремились выброситься на берег и оставить на нём прибрежные камни, песок, водоросли и различный мусор. В слепой ярости, подгоняемые резкими порывами ветра, набрасывались они на многотонные валуны и передвигали их с места на место. Схватив в одну руку фонарик, и с молотком в другой Лев выскочил на улицу – надо было прибить щит на окно, чтобы не разбило волнами стёкла, как это случилось месяц назад. Ветер сдувал с ног. Еле-еле удерживая щит, он, наконец, прибил несколько гвоздей в доски по его периметру и посмотрел на море. Громадные волны с рёвом выбрасывались на берег. От них веяло холодом и смертью. Да… окажись сейчас в их власти, недолго он смог бы сопротивляться – через считанные минуты моё мёртвое и окоченевшее тело уже бросало бы среди этих брёвен и камней. Лев ещё долго стоял и светил своим фонариком на бушующее море. Замытое почти три недели устье реки за полчаса было размыто прибоем и море вливалось в реку, обращая вспять её пресные воды. Но начинался отлив и вскоре бушующие волны отступили метра на четыре в бухту, оставив на заснеженном берегу несколько брёвен, досок, обрывки канатов и др. мусора. Только что размытое устье, вновь замывалось и на пути пресного потока волны выстраивали могучий вал из различного размера камней и морского песка. Речка вытекала сквозь этот вал многочисленными ручейками. Шторм не прекращался. Единственно, что успокаивало, это начавшийся отлив, значит, волны не доберутся до жилья.
Заглушив дизель, Лев зашел домой. Спать не хотелось. За окном выл ветер, хлопали верёвки и провода, всю диспетчерскую покачивало. Две серии фильма про ковбоев, с Джеки Чаном, кое-как отвлекли от мрачных мыслей и когда на ноутбуке полностью села батарея он, наконец, улёгся в кровать. Почти пять утра, проворочался ещё час и только потом заснул нервным беспокойным сном.
Встал около 11 утра, еле открыл, пришлось откапываться. Снегом занесло двери и в диспетчерскую и на рыбоводном. Ветер немного ослаб. Разбушевавшееся море продолжало шуметь и преображать берег. Чирки, нырки, морянки, крохали и бакланы плавали среди громадных волн, ничуть не боясь шторма. При накате большой волны они смело ныряли в эту ледяную тёмно-зелёную стену и выныривали уже после её гребня. Казалось, что стихия для них всего лишь аттракцион. Но, с наступлением темноты все утки перебрались на реку, а бакланы куда-то улетели, видно ночью бороться с волнами всё-таки опасно. К вечеру ветер снова усилился и с приливом волны уже почти доставали до стены диспетчерской.
Лев вспоминал шторм, который месяц назад ворвался в его жилище. Тогда всё было почти также, только он ещё не знал, что такое бывает, и, когда волны сначала ударили куском бревна в стену, а потом, примерно через час, самая большая волна добралась всё-таки до окна, он даже не поверил. Всё было как в фильмах про катастрофы, только обыденно и без жертв. Никаких воплей, стонов и криков о помощи. Даже какая-то радость была на лицах и возгласы типа «Вот это да!» и «Да ну на…!». С шумом, разбив два стекла, вода хлынула в диспетчерскую. Кот Бобрик с дикими глазам прыгнул на Сергея, выбежал на улицу и куда-то скрылся. Кошка Муля забралась повыше на спинку дивана, где и просидела потом целый день. Всё было в солёной, морской воде. Недоеденный бисквит на столе превратился в пудинг с морской водой, половик и одеяла, лежавшие на полу вместо ковра, вся обувь: всё насквозь промокло. Брызги попали даже на лампочку, которая мигом лопнула и зашипела. Ледяной ветер с шумом врывался через разбитое окно. Повсюду валялись осколки оконного стекла. Надо было собирать все вещи и перебираться в другой дом. Вода попала на розетку с вилкой от электроплиты, после вспышки короткого замыкания розетка загорелась. Пришлось срочно глушить дизель и остатки вещей собирать при свете фонарика. Он неделю потом жил в другом домике, пока не вставили стёкла и не высушил комнату. Почти полведра морского песка вымел тогда из комнаты. Повторения этого ему не хотелось, тем более что вода могла попасть на ноутбук, и, тогда жизнь здесь, совсем стала бы унылой: ни музыки, ни работы, ни фотографий. Он прибил дополнительно лист железа сверху щита, чтобы уже никаким бревном окно не разбило. Ночь была тяжёлой. Совсем не мог заснуть. Ветер шатал стены, стучал всеми верёвками и проводами и завывал в трубе и всех щелях. Прежней радости не было. Может потому, что он был сейчас один. Как-то жутко становилось от всего этого. Очень сильно ощущалось одиночество и какая-то беспомощность. Да, именно беспомощность…. Он чувствовал неумолимость этой стихии, эту невозможность противостояния ей. Так и казалось, что волны доберутся до жилища, возможно, ворвутся в окно, а может и сломают стену и полностью смоют вместе с ним. И всё…. Всё будет кончено. И холодное море, и этот пронизывающий ветер казались сейчас какой-то бессмысленной равнодушно жестокой силой. Силой, которая убивает всё на своём пути, никого не жалея, ни плохих ни хороших, и у которой нет ни причин ни задач, а просто она идёт…. идёт и идёт… и ничего ей не нужно и никто её не остановит… Только к утру, когда уже начало светать, он смог ненадолго заснуть. Когда он встал, ветер уже немного стих. На берегу валялись обрывки сетей, поплавки, верёвки и другие «драгоценности», кучи плавника и морской капусты. По снегу на берегу можно было видеть, что всего около трёх метров не хватило волнам, чтобы добраться до окна диспетчерской.
Лев стоял на берегу и смотрел на затихающее море.
- Видно не было той самой…главной… большой волны…,что должна была прийти за мной… - странная мысль промелькнула у него в голове.
-Да… – Прощайте сетки, прощай корюшка….
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
